№22 от 29.05.2014 г.

- Если жизнь подбросила лимон, приготовьте из него лимонад, - на все мои невзгоды подруга Савельева отвечает фирменной фразой и одаривает улыбкой Джоконды. – А ещё можно добавить к нему текилы и соли, - стандартно предлагаю я. – Текилой мы отпразднуем победу, а сейчас займёмся твоим «лимоном», - непреклонно заявляет Савельева… 

Савельева – мой ангел-хранитель со школьных лет. Если проиллюстрировать наши отношения, получится «комикс» из пары картинок. На первой я рыдаю в савельевское плечо, на второй – ликую, а Савельева улыбается копией героини великого Леонардо. Потому что по моей части – фраза: «Лёлик, всё пропало!», а Савельева продолжает диалог заветным: «Подожди, ещё не всё потеряно. Если жизнь подбросила лимон…» 
Савельева приготовила «лимонад» из моего провального поступления в мединститут, отведя за руку в другой «храм науки». После окончания которого я не жалею, что не принадлежу к «людям в белых халатах». Именно Савельева утешала меня после каждого неудачного романа. «Он был лучшим, он был единственным!» - то вопила, то сипло выла «жертва амура», оглохшая подруга бормотала: «Ну, какой из него лучший? Он же пальцы о штаны вытирал. Вот новый будет – идеальный!» Я ей верила, через месяц хохотала над шутками нового кавалера, и какое-то время он действительно был идеальным. А потом жизнь снова подбрасывала лимон… Но когда подруга – мастер по «лимонаду», беспокоиться не о чем. Разве что о самой подруге. За годы дружбы Савельева всего однажды испугала меня, один-единственный раз не нашла рецепт и в одиночку съела кислющий фрукт…
«Лодка любви разбилась…»
Савельеву мы отдали замуж в раннем девичестве. Едва спихнули с плеч третью сессию, как подруга огорошила: «Мы с Вовчиком заявление подали». О Вовчике было известно лишь, что он добрый, высокий и нескладный. И он – «виновник» интересного положения Савельевой, образовавшегося после поездки на родительскую дачу. 
- Ещё учиться и учиться, какие могут быть дети! – я трагически изгибала бровь.
- Думаю, будет девочка, учёбу не брошу, справлюсь, - отчеканила Савельева и оказалась права. Девочка. До диплома – ни одной заваленной сессии. Справилась. 
О том, как она любила Вовчика, я узнала после его ухода. Испарился, куда бы вы думали, к маме. «Бу-бу-бу», - объяснил свой демарш по телефону. «Володя не высыпается, ребёнок орёт, его не любят и не ценят!» - уточнила претензии Вовчикова родительница. Ясно как божий день: спёкся товарищ, не прошёл испытание бытом. 
Я пришла к Савельевой с тортом, бутылкой вермута и оранжевым плюшевым Чебурашкой для полуторогодовалой Янки.
- Это хорошо, что он цвета вырви-глаз, - кивнула Савельева вместо приветствия. – Янка любит всё яркое.
- Ушёл - и чёрт с ним, - кипятилась я через пару часов на савельевской кухне. – Тоже мне, глава семьи. Ты успевала и учиться, и подрабатывать, и дом с ребёнком тянуть. А Вовчик только и знал, что нюни распускать и матери жаловаться. Не жизнь, а ад! 
Савельева гладила плюшевые уши нового дочкиного друга, смотрела в окно, на меня. Тихо обронила:
- Дурында ты. В этом и было моё счастье. Вести дом, по ночам писать рефераты, днём готовить, стирать, гулять с Янкой, успевать развезти заказы… Меня не пугает море поручений, мне страшно, когда не о ком заботиться. Знаешь, что говорят суфийские мудрецы? «Ад – то место, где некому помогать и некому служить». 
Я застыла. Лимон, преподнесённый Вовчиком, был ядрёным, сиропную сладость из такого не добыть. Где взять сирых и беспомощных, над которыми всемогущая Савельева расправила бы спасительные крылья?.. 
А она улыбнулась жутковато-безмятежно, как неразгаданная «Мона Лиза»: «Справлюсь».
Новый состав
- Нет, ты представляешь, эта чертовка наговорила обо мне гадостей и меня же во всём обвинила! – я пыхтела, выволакивая Янкину коляску из подъезда, и попутно жаловалась на козни коллеги. 
- Какие пустяки! Разве можно считать это «лимоном»? – уточнила Савельева и натянула Янке берет. 
- Можно! Но как превратить кислятину в лимонад? 
- А никак, ты это уже сделала. Ты же высказала барышне всё, что думаешь? Высказала. Жаль, что наедине. Если знаешь, что права, говори публично. Спокойно, без обвинений, но при свидетелях… Ладно, твой вариант тоже ничего: впредь будет думать, что делает. Сейчас небось переживает и лишний раз боится встречаться – это и есть её наказание… Ой, надень Янке беретик, стянула! 
- Здравствуйте! Вот увидел вас, и день стал солнечным! Как себя доченька ведёт? – за спиной раздался зычный мужской голос. Я обернулась: пожилой опрятный мужчина протягивал Савельевой букетик астр. 
- Ой, Иван Трофимович, как я рада вас видеть! – расцвела Савельева и уткнула нос в астры. – Па-а-ахнут! Как будто не осень, а всё ещё лето. А Яна сегодня у нас молодец. 
- Для меня лето наступает всегда, когда вижу вас, - улыбнулся Иван Трофимович. 
- Мы в магазин идём, - ласково пропела Савельева, - может, вам что-нибудь нужно? 
- Что вы, не беспокойтесь, я сам схожу, сердце сегодня без сбоев, даже таблетки не пил, - лучился искренней радостью собеседник. – Ну, хорошей вам прогулки… 
Я толкала вперёд коляску с ребёнком и вопросительно смотрела на Савельеву. Та сияла:
- Это Иван Трофимович, сосед с девятого этажа. Недавно переехал, после смерти жены разменял «хоромы», деньги детям отдал, себе - скромную однушку. Одиноко ему на новом месте, да и здоровье пошаливает, недавно инфаркт перенёс. Иногда вечером выходим вместе во двор, гуляем с Яной. Он ей стихи читает, знает целую уйму. А она внимательно слушает, насупится и глаз не сводит. Славный он, добрый…
- И беспомощный, - подытожила я. – То, что надо. 
- Ну, зачем ты так, - поморщилась Савельева. – Он просто хороший, без условностей…
Навстречу вышагивал необычный молодой человек. Русоволосый, голубоглазый и отчаянно улыбающийся. Незнакомец сильно прихрамывал на правую ногу, но, судя по скорой ходьбе, забыл о своём недуге, как если бы родился с ним. 
- Привет! – издалека поздоровался он.- А я вас увидел и пошёл навстречу. Яна, привет, будем играть? 
Говорит сбивчиво, захлёбывается словами, глотает звуки. Очевидно, собеседник отличается от большинства из нас… Тем, что, мягко говоря, навеки задержался в детстве.
Я поздоровалась и опять уставилась на Савельеву. 
- А, Серёженька! – та снова обратилась в Джоконду, - добрый день! Хорошо, что мы тебя встретили. Классная кепка, тебе идёт. С нами гулять пойдёшь? 
Взглянув на Серёженьку, я испугалась, что от непомерного счастья с ним что-нибудь произойдёт. Засуетился, зачастил восторженным «да, да», затанцевал на месте… 
У магазина подруга решительно подтолкнула коляску Серёженьке: 
- Посмотри, пожалуйста, за Яной, а мы за покупками, вернёмся быстро. Не скучайте, ребятки. Серёжа, тебе, как всегда, бисквитных мишек с шоколадной начинкой?
И взрослый парень чуть голову себе не оторвал в бесчисленных кивках, мол, «да, мишек с шоколадом». Потом посерьёзнел, взялся за поручни коляски, откатил к скамейке.
«Чтобы узнать правду, нужно верить»
- Ты что? – зашипела я, едва мы остались наедине. – Ты кому ребёнка доверила? Он же сам по разуму как дитё несмышлёное, а ты ему Янку оставила... 
- За всё время Серёжа ни разу не обидел и не оставил без присмотра Яну. – Савельева вдруг из Джоконды стала фурией. - Он ответственный, и водой напоит, и шапочку поправит, и от ветра спрячет. Думаешь, впервые оставила? Да мы через день за покупками ходим, я без него как без рук. Пока ты со своей хвалёной прямотой не вмешивалась, я и не думала, что он… ущербный. Он такой же, как мы, даже лучше. Разве не жаль его? Родители отмахнулись, тяжело им каждый раз видеть свидетельство своего несчастья. О том, чтобы девушку встретить, и мечтать не стоит – кому он нужен. А он живой, понимаешь? И Иван Трофимович живой, и я живая! Мы – единственные, кто есть друг у друга. Вот такие мы, несовершенные! Больные, старые, увечные, брошенные! И если тебе, такой успешной, мы не нравимся – катись, скатертью дорога! Только и знаешь, что карьеру строить, не выбирая методов, да из-за романов рыдать… Никакого лимонада на тебя не напасёшься, не ценишь, что имеешь!.. 
Больше я её не видела. Выскочила из магазина, примчалась домой и ещё долго злилась на Савельеву. Злобная завистница она, а никакая не Джоконда.
За лимонами
Звонок тренькнул, я удивилась, тревожно подошла к двери. Спустя полгода и миллион разных мыслей увидела Савельеву. Не прежнюю, а какую-то уполовиненную, съежившуюся, серую. И впервые услышала:
- Привет. Беда у меня… 
…То, что человек вам дорог, понимается не в ходе долгих разговоров, обвинений и извинений. Он просто валится бесчувственным грузом, а вы с готовностью подставляете руки: «Ну, иди ко мне, голова садовая, да где ж ты пропадала, ты ж из меня сердце вынула, убить тебя мало, разве можно так. Вот сюда, на диван, с ногами залезай, сейчас чаю сделаю, дай плед подоткну, да не упирайся ты!..» 
Иван Трофимович не перенёс второй инфаркт. Словно предчувствуя, за несколько дней вёл с Джокондой странные разговоры: 
- Уходить не страшно. Только глупцы хотят жить вечно, а зачем? Годы – это хвори, немощность, это одиночество, тягостные мысли. Зачем оставаться в мире, когда ушли все, кого ты любил? Сердечные вакансии не безграничны, у меня оставался лимит, и я с радостью потратил его на вас с Яночкой… Вы будете счастливы, будете любимы. А коль вспомните иной раз одинокого старика, на том спасибо огромное… Скажите, ведь Она ждёт меня там? Она меня встретит, правда же?.. Скорей бы уже, скучаю я по ней… 
У меня дома, свернувшись сиротливым калачиком, спит Джоконда. Я еду в такси по ночному городу, домой к Савельевой. Там надёжный Серёженька уложил Яну спать и наверняка прикорнул рядом, на диванчике. Побуду с ними до утра, заберу к себе, мы с Савельевой позвоним родственникам Ивана Трофимовича, предложим помощь… Стоп, по пути заскочу в супермаркет, куплю чего-нибудь на завтрак и обязательно лимон, без него чай не чай… 
Порой жизнь подкидывает лимоны, из которых никогда, никаким образом не сделать лимонад. Но они придают особый вкус событиям, возвращают нам друзей. И нас самих, настоящих. 

Автор: Наталья Гребнева.