№4 от 29.01.2015 г.

Ребёнку трудно защититься от взрослого, когда взрослый несправедлив или груб, или бестактен. Ребёнок не может уйти от материальной зависимости – он нуждается в пище, одежде, крове, всё это ему даёт взрослый. Чувствуя свою зависимость, ребёнок вынужден приспосабливаться, иногда лгать, притворяться, изворачиваться...
Материальные связи сохраняются, духовные – рвутся. Иногда это очень трудно обнаружить. Иные родители просто не обращают никакого внимания на духовные связи. А дети позволяют себя кормить, одевать, но сами отдаляются. Когда дети маленькие, взрослые могут и не почувствовать, что рвутся связи. А вот когда старшие дети только соседствуют с родителями, становится горько. Родители думают – когда же это произошло, когда мы их потеряли? А связи в семье рвутся из-за грубости, бестактности, вздорности взрослых.

Об авторитете взрослых

Эта сценка в вагоне пригородного поезда может показаться незначительной. Хуже, если она покажется обычной…
На скамье, рассчитанной на троих, сидели двое – как впоследствии стало ясно, муж и жена. Третье место занимала корзина. Она могла бы с успехом поместиться в специальной сетке на стене вагона, но этим пассажирам так было удобнее – иметь корзину рядом, под рукой. Так было спокойнее для них. Вагон постепенно наполнялся, свободных мест не осталось. Если не считать места, занятого корзинкой.
На промежуточной станции в вагон вошёл пожилой человек – седые волосы, усталое лицо, палка в руках.
Человек этот остановился как раз возле скамьи, на которой занимала место корзинка. Он был деликатен, ничего не сказал, только посмотрел. Владельцы корзинки тоже молчали, смотрели куда-то в сторону. Старый человек был для них чужим и ненужным, а корзинка была своя и нужная. У владельца корзинки, крупного, грузного, с каким-то каменным лицом, руки плотно лежали на коленях. Он не хотел шевельнуть руками для чужого и ненужного ему старика. И старик стоял.
На скамейке, напротив, сидел мальчик лет тринадцати, как выяснилось, сын этих пассажиров с корзинкой. Конечно, это был школьник. Мальчик томился. Он смотрел на стоявшего рядом пассажира, на отца, на корзину. Он слышал, как пассажиры, обращаясь к его отцу, говорили:
- Надо освободить место!
- Поставьте корзинку наверх!
Но отец молчал, упорно молчал и по-прежнему смотрел куда-то в сторону. Мать тоже. И мальчик не выдержал. Он вскочил, чтобы уступить своё место старику. Тогда отец поднял на сына тяжёлые глаза и сухо, коротко бросил ему:
- Сиди!
И мальчик испуганно сел. Он, вероятно, хорошо знал цену отцовскому окрику. Он взглянул на мать, но та ещё больше поджала свои тонкие, бесцветные губы, будто втянула их внутрь. Пассажиры всё же заставили снять корзинку, освободить место для старика...
В сущности, то, что произошло в вагоне пригородного поезда, было только случайным и не очень-то значительным эпизодом. Но жизнь мальчика в этой семье не эпизод.
Мы много говорим о родительском авторитете. Это, бесспорно, большая, весьма серьёзная тема. Мы хотим, чтобы дети уважали взрослых, старших. Это правильно – должны уважать. Но я, каюсь, не хочу, чтобы этот мальчик во всём был послушен своим родителям. И всегда ли, во всём ли они достойны его уважения?
Но я не говорю обо всех родителях, обо всех взрослых, обо всех старших. Я противник категорических обобщений.
Речь идёт об этих двух, с корзинкой. Они – отец и мать мальчика – рядом с ним, он от них зависит. Они его кормят и одевают. Вероятно, они его по-своему любят. Ведь он принадлежит им, а они любят всё, что им принадлежит: сына, корзинку, квартиру, мебель, деньги...
Потребуйте от них уважения к людям, к старику-пассажиру, к его сыну, и они посмотрят на вас не то что с удивлением, а с величайшим презрением: ишь, чего захотел! А за что его уважать, старика? Кто он такой? Мы его не знаем! Уважать сына? Да за что его уважать? Он ещё не дорос. Пусть заслужит...
Школа учит быть человеку другом. Но как быть школьнику, если в родной семье его учат иному отношению к людям – своекорыстному и злому?

В.П. Шадурская, 
практический психолог 1 категории
Кировского УВК «Школа-гимназия» №2.