№15 от 11.04.2019 г.

Увидев свое полное бессилие под натиском доблестной Красной Армии и партизан, уходящие фашисты произвели жуткую расправу с мирным беззащитным населением Старого Крыма. Это кошмарное событие произошло 12 апреля 1944 года. Около 4-х часов этого дня немецкие солдаты и офицеры приступили к поголовному уничтожению жителей по улицам Северной, Сулу-Даре, Полины Осипенко.

Гитлеровцы вламывались в квартиры, убивали людей прикладами, тут же расстреливали. Применяли также холодное оружие. Убивали стариков, женщин, детей. По улицам одновременно с этим двигались танки и стреляли в упор по жилым домам из орудий и пулеметов. Вот наиболее характерные случаи зверских убийств.

Целиком убита семья Плотникова Петра Васильевича, 49-ти лет, жена его Плотникова А.Ф., 36-ти лет, дети: Наташа, 6-ти лет, Юрий, 4-х лет, Валя, 2-х лет и их родственница Плотникова Тамара, 28-ми лет. После убийства матери, Валя обняла ее тело за шею. Так девочка и встретила смерть: лежа на груди матери.

Полностью истреблена семья Зердованиди: мать Зердованиди Лидия, 27-ми лет, и четверо детей: Ваня, 4-х лет, Лида, 6-ти лет, Сатих, 4-х лет, и малютка Степа, 4-х месяцев.

Погибла семья Выскребенцева В.П., 56-ти лет, состоящая из пяти человек. Волнующая картина произошла при убийстве семьи Муравецкого Ивана Андреевича, 62-х лет. Свидетельница убийства Муравецкая Таисия Ивановна рассказывает: «Сначала был убит мой отец Иван Андреевич, 62-х лет, из автомата, затем сестра Ольга Ивановна, 32-х лет, и мать Муравецкая Ольга Ивановна, 58-ми лет. Я была ранена в грудь и когда упала, рядом со мной остался стоять ребенок сестры – 6-тилетний Алик. Я слышала, как ребенок закричал: «Дяденька, меня хоть не убивайте!». Но извергу было не до этого. Он увидел у меня на руке часы и наклонился, чтобы снять их. Ребенок тем временем убежал в сад и таким образом остался жив».

Таким зверским способом 12 апреля 1944 года было убито в Старом Крыму 584 мирных гражданина, включая стариков, женщин и детей.

Всего за годы оккупации 1941-1944 г. в Старом Крыму было убито, повешено и замучено 897 человек, отправлены в лагеря и в Германию за это время 1143 человека.

Выписка из акта Старокрымской районной комиссии

по расследованию злодеяний, причиненных

немецко-фашистскими захватчиками

от 14 мая и 24 мая 1944 года.

Немецкое злодеяние в Старом Крыму сразу привлекло внимание работников печати. Первыми на него откликнулись фронтовые корреспонденты. Уже 19 апреля 1944 года в газете 4-ой воздушной армии «Крылья Советов» появились первые публикации «Кровью и сердцем», «Трагедия моей семьи».

Кровью и сердцем

Глаза погибших от руки убийцы часто хранят в себе следы предсмертных мук, невыразимого ужаса. Эта женщина не погибла. Она случайно уцелела, но широко раскрытые глаза застыли от предсмертного страха. Изможденное лицо без кровинки. Перебинтованное плечо. Волосы, поседевшие за один день.

Она медленно поворачивает голову и еле произносит: «Мы жили в страхе, вечном страхе. Подумайте только, больше двух лет… Мне трудно говорить, очень трудно…», – и она замолчала.

Мария Анастасиевна Фоя жила на Северной улице, той самой улице. Мария Анастасиевна стала живым свидетелем разбоя, учиненного разнузданной немчурой. Издыхающий зверь доходит до бешенства, чуя свою гибель, он бросается на беззащитных. В среду, 12 апреля немцы расстреливали, резали ножами, кололи штыками, били прикладами мирных жителей, врывались в квартиры. Невообразимые крики и стенания жертв сопровождали этот путь палачей. За несколько часов они уничтожили 584 человека. Среди убитых были грудные дети, глубокие старики, женщины.

Лишь немногие остались в живых. Шестнадцать часов пролежала  в крови убитой матери шестимесячная Таня Напалова. Ребенок весь изошел криком. Его не заметили. Четырнадцатилетняя Галина Богданова была настолько напугана, что лишилась дара речи. Онемевшая, она забилась в темный угол, и это ее спасло.

«Мне до сих пор не верится, что живы мои девочки Нона и Наташа, – продолжает Мария Анастасиевна свой скорбный рассказ. – Когда я очнулась после ранения, увидела тело своей матери, распластанное на пороге, сердце во мне остановилось: «Где же дети?» В ту же минуту они бросились ко мне.… Разве можно пережить это, этот кошмар».

Надтреснутый голос Марии Анастасиевны то звучал громко, то угасал до полшепота.

«Мы терпели. Сколько в нас было сил, мы терпели, ждали и надеялись, что наши придут».

В глубоких, затуманенных глазах исстрадавшейся женщины на миг блеснула искра жизни, словно огонек, вспыхнувший среди мрака. Такие глаза невозможно забыть.

Трагедия моей семьи

Рассказ Анны Ивановны Рагуловой

Это случилось 12 апреля. Автоматная очередь заставила нас вскочить из-за стола. Мы с мужем и сыном бросились к окну. Пятилетняя Людочка прижалась к бабушке. Она плакала. Стрельба приближалась. Она доносилась с Северной улицы. Потом все смолкло. Зловещая тишина давила нас. Веселый, жизнерадостный четырнадцатилетний сын дрожал, как осиновый лист.

– Миша, что с тобой? – спросила я.

Сынишка не успел ответить. Его ответ предупредил душераздирающий крик женщины. Он доносился из сада. С развевающимися по ветру волосами, судорожно прижав к груди трехлетнюю дочурку, она бежала к нашему дому. Сзади ее настигали двое немцев. Третий, вытянув вперед винтовку с поблескивающим длинным ножом, спешил наперерез нашей соседке.

– Пощадите! Пощадите! – этот вопль обреченной женщины заставил меня еще раз взглянуть в окно. Пятясь от направленного в грудь лезвия штыка, женщина медленно отступала к дереву. Вот ее тело коснулось коры, замерло. Дико оскалившись, немец вонзил штык в спину ребенка и через тело ребенка вошел ей в грудь. Другой немец выстрелил из автомата ей в голову.

Потом они пошли к нам. Все, кроме мужа, закричали. Нас ждала та же участь.

– Анна, бери детей, и бегите через окно. Я их задержу, – скомандовал муж.

В дверь ломились. Крючок не выдержал. Первым вбежал солдат с окровавленной винтовкой в руках. Муж преградил ему дорогу. Они боролись в дверях. Сзади выстрелили. Бабушка мешком рухнула на пол. На колени упал муж. Затем еще очередь из автомата.

– Папочка, родненький! – бросился к отцу мой мальчик.

Немец пырнул его штыком.

– За что, мама? – были последние слова моего сына.

Его и мужа поволокли на улицу. Я не помню, как я выскочила с Людочкой в окно. Мы побежали, куда глаза глядят. Вечером мы пришли к дому. Двери были раскрыты настежь. Муж лежал на пороге, вместо лица зияла кровавая рана. Рядом лежал сын. Череп у него был раздвоен.

– Мамочка! Мне страшно, – молила Людочка. Слезы душили меня, сердце разрывалось на части. Схватив дочь на руки, я бросилась прочь от города.

Журналист Николай Зубьяков к 23-летию освобождения города собрал материал с целью  передать эти часы Старокрымской трагедии так, как они запомнились людям, пережившим их, увидевшим их своими глазами, вот краткие рассказы очевидцев этих событий.

Елизавета Павловна

Агеева

Вечерело. Пулеметная очередь осыпала окна и кровлю нашего дома. Мы с сестрой упали и потом, не зная зачем, бросились на огород. Куда бежали, не помнили. Когда не стало сил, легли на сырую землю.

Сквозь кустарники увидели троих немцев. Они прикладами толкали перед собой женщину. Совершенно растерянная, полураздетая она бросилась бежать в свой дом. Но сейчас же вышла из него. Приподняв бледное испуганное лицо, она несла перед собой зажженную свечу в одной руке и иконку – в другой. Шла она медленно, медленно ступая босыми ногами. Вся эта страшная сцена была немой, как ночь. Вдруг крайний эсесовец дико захохотал, а второй поднял автомат и дал очередь. Вмиг погасла свеча. Навзничь упала мертвая женщина. Еще слышен был удаляющийся топот кованых сапог. Потом стало тихо и страшно.

Екатерина Фоминична

Кивга

Я быстро успела спрятать в домовое подполье сына. И вдруг услышала выстрелы. Вот вступил на порог вытолкнутый из соседнего дома Петр Иванович Почупайло. Немец взвел автомат на уровень его лица, стал хладнокровно целиться. И тогда Татьяна Ивановна, его жена, смело шагнула вперед. Она явно хотела защитить собой Петра Ивановича и первой приняла смерть. Муж опустился перед ней на колени и припал губами к лицу жены. Немцы выждали это страшное прощание. Потом один из них дал очередь вниз, и Петр Иванович свалился на землю. При виде всего этого я совсем обезумела.

Когда же услышала топот сапог у калитки, нашла в себе силы схватить своего годовалого малыша. Упала с ним на пол, прикрыла собой. Двое немцев вошли и, ничего не говоря, стали стрелять в комнате по стенам. Во дворе кто-то крикнул, и немцы, торопясь, вышли. Не верилось, что осталась жива.

Александр Иванович

Муравецкий

Мне было тогда 6 лет, но все, что произошло в тот страшный апрельский день, запомнилось навсегда. И как это можно: ни за что убивать безвинных людей. И вот услышал выстрелы за забором. Видел, как свалились убитые родители соседского мальчика. А мальчика немец приподнял над собой и с размаху ударил о стену дома.

Бесформенное красное пятно застыло на влажной известковой стене... Никогда не видел столь чудовищного акта садизма.

Материал подготовил

 ветеран Великой Отечественной войны

Владимир Михайлович Осипов.