№19 от 07.05.2020 г.

Здравствуйте, дорогая редакция газеты «Кировец»!

Меня зовут Зенкина Марина Васильевна, проживаю в пгт Кировское. В год 75-летия Победы в Великой Отечественной войне хочу поделиться с читателями газеты небольшим письмом, которое было опубликовано в районке в 1975 году, под названием «На всю оставшуюся жизнь». В этом письме моя мама, Старожук Людмила Сергеевна, 1924 года рождения, пишет о фронтовой дружбе, о людях, ставших родными.

НА ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ

Время от времени из Крыма в Подмосковье и оттуда в Крым приходят письма. Если бы их кто посторонний прочитал, сказал бы, что переписываются члены одной семьи: так по-родственному идет речь о домашних заботах, так видна тревога за здоровье друг друга...

А ведь мы с Надей Алексеевой и правда родные. Нас породнила одна дорога, одна судьба.

С Надей Румянцевой (теперь Алексеевой) мы познакомились в мае 1942 года в Воронежском училище связи, где нас, девушек, был целый батальон. Мы все были дружны, но почему-то больше всех тянуло меня к Наде и еще Жене Годецкой. Втроем мы были почти неразлучны. А когда рядом верная подруга, все тяготы службы легче было переносить. Мы очень рано вставали, поздно ложились спать – по ускоренной программе овладевали специальностью связистов, занимались строевой подготовкой. И все же выбирали минутку, чтобы поделиться сокровенным – ведь мы были молодые девчата!

После шестимесячной подготовки нас одели в военную форму и направили к месту службы. Мы втроем попали в 238 отдельный батальон связи четвертой армии.

Старая Русса расположена неподалеку от Ленинграда. Известно, как фашисты стремились овладеть этим городом, пытались проникнуть в него. И то и дело предпринимали новые броски. Но враги так и не вошли в город Ленина.

Таково было положение на фронтах под Ленинградом. А мы, связисты, особенно девушки, великих подвигов не совершали. Если на линии был обрыв провода, шли не мы, а линейщики. Наше место было в тесных землянках, где требовалось точно принять и точно передать сообщение (нам пришлось работать на аппарате Морзе). Сообщения могли поступить в любое время суток – не зевай, связист!

Под Старой Руссой мы потеряли дорогую подругу, Женечку Годецкую. Сколько прошло лет, а я все вижу ее, как живую. Смерть ее потрясла нас. Мы с Надей еще больше сблизились, старались заботиться друг о друге.

В ноябре 1944 года нас направили в Тегеран, где проходила Тегеранская конференция. Мы должны были обеспечивать четкую информацию «в Союз», как говорили мы. Служба там была однообразной, хотелось домой, в Россию. Впечатлений особых не было, если не считать встречи с шахиней Ирана в городе Гаргане. Надя тоже была на этой встрече. Шахиня выражала восхищение мужеством русских девушек, сражавшихся на фронте, и смотрела на нас с некоторым удивлением. В апреле 1946 года мы с Надей демобилизовались, и у меня не было никого из родных. И неудивительно, что я приехала к Наде в Подмосковье. Может быть, и жила бы там до сих пор, если бы не здоровье. Приняли меня в семье подруги очень тепло, окружили заботой. Я и сама не заметила, как впервые маму Нади тоже назвала мамой. Да так и зову уже тридцать лет...

Тридцать лет... Наша дружба с годами не стареет. Мы часто пишем друг другу, ездим в гости. То мы с дочкой Олей в Москву, то Надя с сыном Женей и дочкой Таней навещают нашу семью в Крыму. А в этот год, в год тридцатилетия Великой Победы, я просто не могла не поехать к Наде. Всегда, когда мы встречаемся, нас стараются оставить одних: знают, что до утренней зари будем вспоминать.

Так и на этот раз. О чем мы только ни говорили! И какой бы ни начинали разговор, все равно приходили к фразе: «А помнишь»?

У меня недавно снова были гости: Танечка вышла замуж и маршрутом свадебного путешествия выбрала Крым. Полмесяца гостили они с мужем у меня. Трудно передать, как я счастлива была! А Таня как о само собой разумеющемся сказала: разве можно было не приехать к тете Люде?

Да, мы с Надей – родные. Фронтовая дружба прочна, она – на всю жизнь.

М. Зенкина, п. Кировское.